1956 год, 21 ноября. Подводная лодка М-200 «Месть» совершала переход из полигона близ Таллина после проведения замера магнитного поля к постоянному месту базирования в гор. Палдиски. Накануне на пл пришел новый командир - капитан 3 ранга А.С. Шуманин, служивший до этого назначения на пл типа «Щ» и «С», но не имевший навыков управления пл типа «М»...
В 19.00 пл начала движение, вместе с командиром на мостике находился старший перехода НШ бригады кап. 2 ранга Штыков Ю.П.
В 19.45 вахтенный сигнальщик обнаружил огни встречного судна на дистанции 40 кабельтов.
Верно определив во встречном корабле эсминец, кап. 2 ранга Штыков Ю.П. дал рекомендации по расхождению с обнаруженной целью кап. 3 ранга Шуманину А.С, после чего спустился вниз на ужин.
В свою очередь, командир эсминца тоже заблаговременно обнаружил встречную подводную лодку и вместо того, чтобы застопорить ход или круто изменить курс, как рекомендуют правила расхождения, трижды плавно изменял курс на несколько градусов, чем вводил в заблуждение командира ПЛ. Подводная лодка двигалась прежним курсом. Расстояние между кораблями стремительно сокращалось.
На дистанции 4 кабельтова, командир ПЛ, вероятно, не понимая последнего маневра эсминца, отдал ошибочную команду на поворот влево, что повлекло удар форштевня в правый борт подводной лодки в 19.53.
В районе 5-6 отсека образовалась пробоина в прочном корпусе, подводная лодка стала быстро оседать кормой. В течении 6-10 мин. дифферент достиг 80 градусов, после чего пл стремительно затонула.
На поверхности осталось 8 человек, двое из которых вскоре утонули.
В 1-м, 2-м и 4-м отсеке осталось 26 членов экипажа.
В 20.00 по Таллиннской ВМБ была объявлена «Боевая тревога» и в район аварии начали выходить корабли.
В 21.05 был обнаружен аварийный буй и установлена связь с 1-м отсеком, однако к этому времени моряки, находившиеся во 2-м и 4-м отсеках уже погибли.
В течении ночи с 21 на 22 ноября в район аварии прибыло более полутора десятков кораблей, два плавучих крана, суда обеспечения и спасательные суда подводных лодок. Первоначальный замысел командующего Восточно-Балтийским флотом состоял в заведении под корпус лодки стропов для её буксировки на мелководье с целью вывода экипажа. Это было неправильное и необоснованное расчетами решение, и его осуществить не удалось. Также не удалось организовать подачу в 1-й отсек воздуха через забортные клапана.
В 04.00 подводники сообщили, что они одели спасательное снаряжение и подготовили отсек для самостоятельного выхода на поверхность.
Однако, вместо того, чтобы дать разрешение на самостоятельный выход, собравшиеся начальники, опасаясь неудачи самостоятельный выход не позволили, а запланировали поднять лодку 250-тонным краном киллекторного судна в обеспечении спасательного судна «Пулково».
Начало работ определили на 18.00, однако рейдовое оборудование не выставили и при усилении ветра килектор и «Пулково» сдрейфовали на якорях, телефонный кабель аварийного буя оборвался, связь с экипажем пл прекратилась.
В итоге очередной неудачи решение о выводе личного состава было принято спустя почти сутки с момента аварии - в 17.00 22 ноября.
Возобновили спасательную операцию только в ночь на 23 ноября. В 03.47 спущенные водолазы снова обнаружили затонувшую лодку. При осмотре корпуса в открытом верхнем люке 1-го отсека был обнаружен мертвый подводник, включенный в ИДА, а сам отсек был затоплен.
Стало очевидно, что находившийся в отсеке личный состав погиб.
Очевидно, что после обрыва связи оставшиеся в отсеке подводники приняли самостоятельное решение выходить на поверхность, однако, после длительного пребывания в холодной воде, в условиях высокой концентрации углекислого газа, моряки лишились сил и мичман, первым вошедший в люк, умер от сердечной недостаточности, закрыв остальным путь к спасению.
29 ноября подводная лодка поднята спасательным судном «Коммуна» и отбуксирована в Таллинн.
Погибшие подводники впоследствии похоронены в городе Палдиски.
По окончанию расследования обстоятельств гибели лодки, командир подводной лодки капитан 3 ранга Шуманин и командир эсминца «Статный» капитан 3 ранга Савчук, получили по три года лагерей.
Командование Краснознаменного Балтийского флота, руководившее спасательной операцией и 36 часов принимавшее решение о выводе на поверхность оставшихся в живых моряков, осталось в стороне.
----------------------------------------------- Трагедия «Курска» взорвала завесу молчания, плотно окутывавшую флот и то, что на нем происходило. А ведь морские драмы, связанные с гибелью кораблей, сотен людей, случались и раньше. Но о них предпочитали не говорить. Имена погибших оставались лишь в памяти сослуживцев, вдов и детей, жителей военно-морских гарнизонов, городков, откуда уходили подводные лодки, чтобы никогда не вернуться…
Замечательный российский моряк, командир фрегата «Диана», капитан I ранга Василий Михайлович Головин когда-то писал: «Ежели мореходец, находясь на службе, претерпевает кораблекрушение и погибает, то он умирает за Отечество, обороняясь против стихий, и имеет полное право наравне с убиенными воинами на почтение его памяти от соотчичей». Вот и ветераны флота, живущие в Эстонии, люди, знавшие погибших моряков и помнящие их, жители Палдиски, бывшего 15 лет назад городом военно-морской интеллигенции, городом моряков-подводников, сегодня поминают экипаж этой лодки.
Она погибла не в бою, хотя во время войны воевала и осталась в строю. Возвращаясь в порт и идя в надводном положении, была протаранена другим кораблем. В живых остались несколько человек, те, что при столкновении были сброшены с мостика в море. Остальные вместе с лодкой ушли на дно…
Корабли погибают по-разному. Иногда причины трагедии ясны. Иногда их понять и объяснить трудно. Но есть нечто общее между всеми этими трагическими случаями. Прежде всего, это мужество самой высокой пробы.
История подводной лодки М-200 не просто трагична, о ней вот уже 50 лет рассказывают люди, вновь и вновь выясняя подробности, передавая их друг другу и вновь приезжающим. Никто не знает, как влияют на нашу жизнь события прошлого. Ведь, в сущности, все сплетено, прошлое, настоящее, будущее. Если рвется что-то сейчас, то как это отзовется в будущем? История лодки М-200, ее экипажа больно отзывается в сердцах вот уже 50 лет.
В 5-м и 6-м отсеках все находившиеся там погибли сразу, поскольку отсеки через огромную пробоину были стремительно залиты водой. В 3-м отсеке вместе с теми, кто перешел сюда из 4-го, было 13 моряков. Они еще оставались живыми в течение первых суток, пока отсек заполнялся водой через верхний рубочный люк и не полностью задраенный нижний. Как потом выяснилось, на комингс люка попал чей-то смытый водой ватник. Медленная смерть. В темноте и холоде погибающего отсека…
Дольше других продержались моряки в 1-м отсеке. Первоначально их было пятеро, потом они перетащили к себе матроса Кузнецова, у которого была сложно сломана нога.
В этом отсеке был единственный оставшийся в живых офицер — старший лейтенант Владислав Колпаков, тот самый Слава Колпаков, с которым учился вместе и с которым дружил писатель Виктор Конецкий. Виктор Викторович вспоминал о нем во многих своих произведениях. Именно Слава Колпаков были прототипом Мани в замечательном, бесконечно трогающем душу рассказе «Если позовет товарищ». По этому же рассказу был снят и одноименный фильм. Он, правда, не стал знаменитым. Быть может, потому, что в нем не прозвучала щемящая интонация Конецкого. И в рассказе, и в кинофильме Маня не погибает. Проведя несколько суток на дне в полузатопленной лодке, он все-таки остается в живых. А прототип его — Слава Колпаков погиб, пытаясь спасти матросов и, может быть, если повезет, и самого себя. Но не смог.
Это были трудные для флота времена. Хрущев, как говорят старые, много лет проплававшие моряки, «разгонял флот». Были демобилизованы, выброшены с флота опытные водолазы. А молодые моряки, служившие, как говорят на флоте, по первому году, не сумели даже подать воздух в умиравшую лодку.
В первые часы, пока еще поддерживалась с лодкой связь, которой потом не стало, Слава Колпаков попросил разрешить им, всем вместе, выйти на поверхность самостоятельно, через тубус. Не разрешили… Надеялись, что лодку смогут поднять.
А позже, когда уже стало ясно, что все попытки поднять лодку оказываются безуспешными, Колпакову передали разрешение командования выходить самостоятельно. «Нет, — сказал в трубку Слава, — не можем. У нас фуражки неформенные. А наверху — начальство». В эти свои предсмертные, самые страшные минуты он нашел в себе силы пошутить.
Они жили еще четверо суток. И трудно даже представить себе, какие это были страшные сутки — в безвоздушной темноте, в воде. Помнится, один из офицеров на Севере, сын которого погиб на «Курске», сказал одну-единственную фразу: «Надеюсь, что он, сын, погиб сразу…» Эти мучились четверо суток. Страданий перед смертью им досталось полной мерой. А они еще пытались что-то сделать, хотя бы чуть-чуть оживить умирающий отсек.
Потеряв всякую надежду на спасение, Колпаков решил все-таки пытаться выходить через тубус. Не будем рассказывать технических подробностей, скажем лишь, что это было опасно, требовало знаний, умения, сноровки. А у них уже не было сил. Быть может, что-то получилось бы, если бы он, Колпаков, опытный офицер, пошел первым. Но он не мог позволить морякам хотя бы на минуту, на секунду усомниться в нем, допустить, что он, офицер, командир, будет спасаться первым. К тому же оказалось, что на 6 человек было 5 индивидуальных дыхательных аппаратов. (Вспомним матроса, которого они перетащили к себе из другого отсека). Он, Колпаков, знал, что не сможет спастись…
Когда лодку подняли, их нашли мертвыми. Они так и висели гроздью в затопленном водой тубусе. Последним на лесенке был Слава Колпаков. Он умер, закусив рукав своего флотского кителя…
…Они так и лежат на мемориальном кладбище в Палдиски, молодые, лишь одному из них было за 30. Года два назад моряков пришлось перезахоронить. Их могилы оказались на территории нового порта. Заново хоронил их весь город. И плакали, и вспоминали, и говорили о них, как 50 лет назад… Память жива.
А в соборе Александра Невского, что на Вышгороде, есть памятная доска. На белом мраморе написаны имена погибших моряков М-200. На Воинском кладбище поставлен обелиск в их честь.
